Этюд о Богооставленности
Этюд о богооставленности
Священник Филипп Парфенов
|
Мы живем как будто в такую эру истории, когда все доброе почему-то не удается, и все злое, преступное, лживое и безобразное нагромождается, усиливается и "организуется". Ложь, низость, виртуозное предательство и разрушение — такова политика целых государств. И вот, когда ценное и священное и божественное разбивается с такою легкостью, когда обнаруживается его изумительная хрупкость, невольно встает вопрос о всемогуществе Божества. Как может всемогущий Бог допустить попрание всех заповедей и святынь! Как может "Человеколюбец" оставить человечество в этом ужасе?Если Бог не может помочь, то он не Бог; если Он не хочет помочь, то он тоже не Бог — во всяком случае не "Всеблагий". Эта антиномия, стоящая таких невероятных усилий различным теологиям, переживается самыми простыми людьми, как живой трагизм богооставленности. (Б. Вышеславцев, «Богооставленность»; «Путь», №61. Октябрь 1939 — март 1940) |
Миссионерский и учительный кризис, постигший в XVIII-ХХ веках все без исключения христианские церковные сообщества, — следствие богооставленности. Причем люди, отошедшие от Церкви, взяли на вооружение многие христианские принципы, переработав и видоизменив их на свой лад, и обратили их же против христиан. Произошло некоторое «перераспределение благодати»: есть неверующие люди, которые нередко живут достойнее и достигают большей внутренней свободы, большего здравомыслия и рассуждения, чем те, кто остается внутри церковной ограды
Богооставленность – естественное и, пожалуй, неизбежное последствие творения мира и разумных, свободных существ в нем. Мы не знаем по-настоящему, могли ли первые люди жить иначе, то есть сохранить тот первозданный рай, который они призваны были возделывать. Теоретически, с очень небольшой, даже мизерной долей вероятности, могли бы. Но в реальности произошло то, что произошло, насколько мы можем судить через скупые библейские строки или через личный опыт веры… Причем «произошло» ДО всякого земного исторического события – это была, скорее, предыстория эволюции мира и человека в нем. Сад Эдема можно рассматривать как своеобразную «лабораторию» по испытанию будущего человечества.
Для того, чтобы первый человек стопроцентно не отпал, не совершил никакую ошибку, вольную или невольную, надо было 1) появление такого совершенного человека, который сразу бы все понял, осмыслил и просчитал наперед, имея к тому же неиссякаемую любовь к своему Создателю. Или же 2) творение совершенно послушного, податливого и фактически безвольного существа, выполняющего любую команду. Второй вариант, понятное дело, не был достоин «образа и подобия Божия». А первый фактически подразумевал бы появление второго Бога, во всем такого же совершенного, как первый. Это просто означало бы «удвоение» Творца или, точнее, превращение Троицы в Четверицу, Десятирицу и т.д. Но это невозможно: Бог не настолько всемогущ, чтобы либо перестать существовать вовсе, либо создать еще одного Самого Себя.
То есть, любая разумная тварь может обладать лишь относительным совершенством, тогда как абсолютное совершенство присуще только Богу. Относительное совершенство плюс свобода приводят к риску проявления потенциального несовершенства, самообособленности, автономии от Источника жизни вплоть до прямого отпадения от Него. Но этот риск есть также благо: чтобы по-настоящему оценить рай раем, благо благом, любовь любовью, жизнь жизнью, наконец, надо пройти через их потерю, через осознание того, какова может быть альтернатива Раю, благу, любви и собственно жизни. Блудный сын лишь тогда начал испытывать голод и тоску по отчему дому, когда оказался в «далекой стране» и постепенно растратил все свое имение… Евангельская притча о Блудном сыне – не только о каждом из нас в определенные моменты жизни, но прежде всего о самых первых людях, об Адаме.
Вся последующая земная история человечества есть не только череда открытий и явлений Господних различным людям и народам многообразными способами и путями, но в не меньшей степени она представляет собой эпоху сокрытия Бога от людей, испытывающих голод и тоску по Нему. "Стала мне слеза моя хлебом днем и ночью, говорят мне весь день: Где Господь твой?" (Пс.42:4).
Адам спрятался от лица Господня, когда Бог взывал к нему после первого падения: «Адам, где ты?» Если первые люди предпочли скрыться от Бога, то Бог также скрылся от них. Однако скрылся – не значит, что оставил! Само чувство богопокинутости у многих людей не свидетельствует ли все равно о незримом Божьем присутствии и непрестанном попечении Творца о Его мире и Его людях? Ведь никто не мог бы судить о том, о чем вообще невозможно было бы иметь никакого понятия и опыта. Опыт богооставленности – обратная сторона Его присутствия среди нас. Мы не могли бы болезненно ощутить эту покинутость, если бы до того не испытали хоть раз в жизни действие Его благодати! Ее умаление, как в плане индивидуальном, так и в общецерковном, может происходить по двум основным причинам: по вине самих людей, коснеющих в грехах, и по особому промыслительному испытанию, побуждающему к большему духовному взрослению и закаливанию. Последняя участь постигала многих праведников и святых, из которых судьба Иова – наиболее яркий и универсальный пример на все времена. В этом, по всей видимости, и кроется ответ на многочисленные вопрошания сомневающихся людей, как, например, такое:
Мы не видим проявления христианского Бога. И не видим какой-либо корреляции христианских утверждений и реальной жизни. Не видим — и что? Это означает только одно: влияние христианского Бога настолько "замаскировано", что уловить его не удается никому. Отсюда две возможности сделать выводы: Либо этот бог настолько слаб, что его влияние не просматривается в Мире, либо интерпретация его христианством абсолютно неверна (эзотерик В.А., с форума).
Интерпретация, действительно, чаще всего может быть приблизительной, гадательной, поскольку в этом мире мы судим о духовном именно, как «сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13, 12). И о «замаскированном» влиянии тоже во многом верно – неверно только насчет «не удается никому». Но то, что дано в этом плане всем людям по-разному, а кому-то, может быть, и не дано вовсе, это непреложный опыт нашей повседневной жизни. И кому дано больше, тот больше испытывается, и именно богооставленностью! А кому дано меньше или не дано совсем, те все равно выполняют свою задачу по многообразному возделыванию нашей Земли, ее обустройству, что так или иначе соответствует божественному замыслу. Для таковых состояние богооставленности более-менее привычное, другого они не знают.
Архимандрит Софроний (Сахаров) пишет: «…Путь христианина в общих чертах таков. Сначала человек привлекается к Богу даром благодати, и когда он уже привлечен, тогда наступает длительный период испытания. Испытывается свобода человека и его доверие к Богу, и испытывается подчас «жестоко». В начале обращения к Богу и малые, и большие, едва высказанные просьбы, обычно скоро и чудесно исполняются Богом; но когда наступает период испытания, тогда все изменяется и небо словно закрывается и становится глухим ко всем молениям. Ревностному христианину все в жизни становится трудным. Отношение к нему людей ухудшается; его перестают уважать; что прощается другим, ему не прощают; труд его почти всегда оплачивается ниже нормы; тело становится легко подверженным болезням; природа, обстоятельства, люди – все обращается против него. При всех естественных дарованиях, не меньших, чем у других, он не находит применения им. Ко всему этому он терпит многие нападения демонических сил. И последнее, самое тяжкое и невыносимое страдание – Бог оставляет его. Тогда страдание достигает своей полноты, ибо им поражен ВЕСЬ ЧЕЛОВЕК во всех планах своего бытия. Бог оставляет человека?.. Разве это возможно?.. И, однако, в душе на смену испытанному чувству близости Бога приходит другое, — что Он бесконечно, непостижимо далек, дальше звездных миров, и все призывания Его погибают беспомощно в пространствах. Душа внутренне усиливает свой крик к Нему, но не видит ни помощи, ни даже внимания. Все тогда тяжело. Все достается несоразмерно многим трудом, сверхсильным. Жизнь становится страдальческою, и у человека появляется сознание, что над ним тяготеет клятва и гнев Божий. Но когда пройдут эти испытания, тогда увидит человек, что непостижимо чудесный промысл Божий внимательно хранил его на всех путях…» («Старец Силуан»).
Скорее всего, эти же наблюдения о. Софрония применимы не только для осмысления индивидуального пути христианина, но и исторического пути земной Церкви в целом. Сначала – изобилие благодатных даров, дерзновение апостольской и мученической веры, для которой нет никаких преград и которая может двигать горы (см. Мф. 21, 21), притом, что горы – это скорее всего окаменевшие и отяжелевшие сердца окружающих людей, равнодушных или враждебных ко Христу. Затем – долгий период врастания земной Церкви в историю, ее внешнего и количественного умножения, как, впрочем, и многочисленных разделений внутри нее; разработки систематического богословия, попытки «симфонии» с мирской властью и при всем при этом – постепенный «отход» благодати, оскудение духовных даров и обмирщение церковной жизни. Высшие служители церковные все чаще и чаще при этом напоминают по своему поведению мирских князьков-феодалов, а нравы большинства христиан, принявших веру не столько по личному убеждению, сколько по традиции, вряд ли чем качественно отличаются от языческих. Неизбежно растет оппозиция официальной традиционной церковности, которая приводит в конце концов к реформации, секуляризации, революциям… Христиан станут обвинять во всех мыслимых и немыслимых грехах, как это было в первоначальный период гонений в Римской империи. Но, в отличие от тех первых веков мученичества, последующие христиане чаще всего сами будут подавать к этому повод! А невиновным и непричастным праведникам, ревностным служителям Христа, на которых вся Церковь во все времена и стояла, придется нести бремя ответственности и разделять его со всеми остальными перед разуверившимся миром – и так всегда было и будет… Личный период богооставленности неизбежно в таких случаях накладывается на общее состояние оскудения духовных даров, в котором пребывает церковное сообщество. И это может быть вдвойне тяжелым и невыносимым.
Об этом, частности, и предсказание аввы Исхириона о монашестве последующих поколений.
«Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: «Что сделали мы?» И один из них, великий по жизни, по имени Исхирион, сказал: «Мы сотворили заповеди Божии». Еще спросили: «Следующие за нами сделают ли что-нибудь?» — «Они достигнут половины нашего дела». — «А после них что?» — «Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших» (Отечник, 530).
Миссионерский и учительный кризис, постигший в XVIII-ХХ веках все без исключения христианские церковные сообщества, — следствие и продолжение все той же богооставленности. Причем люди, отошедшие от Церкви, взяли на вооружение многие христианские принципы, переработав и видоизменив их на свой лад, и обратили их же против христиан. Произошло некоторое парадоксальное, если так можно выразиться, «перераспределение благодати»: есть неверующие люди, не участвующие в таинствах и обрядах, не молящиеся, не стремящиеся к аскетизму, которые нередко живут достойнее и достигают большей внутренней свободы, большего здравомыслия и рассуждения, чем те, кто остается внутри церковной ограды. Это, безусловно, плоды предыдущих многих веков существования христианской цивилизации, одним из которых является современный атеизм и агностицизм, но одновременно это же следствие все той же богооставленности в рамках церковного быта.
Выхода из этой ситуации не может быть никакого другого, кроме как по вдохновению свыше. Но это дело Божественной благодати, а не собственных человеческих предприятий в рамках различных миссионерских проектов и программ. Если мы хотим, чтобы это вдохновение коснулось нас, надо настроить души соответствующим образом, учтя многовековой опыт предшествующих поколений христиан, прежде всего их неудачный опыт, который как следует еще так и не осмыслен. То есть действительно придти к осознанию того, что сами по себе мы ничуть не лучше живущих на этой земле иноверцев или неверующих, какой бы самой-самой «истинной» Церкви мы ни принадлежали. Что если и есть от нас что-то доброе и ценное, право-славящее, то это от Христа и Святого Духа, и мы не должны этого видеть, примерно, как левая рука не должна знать, что делает правая (Мф. 6, 3). Мы не знаем, посетит ли, вдохновит ли нас благодать, и когда это будет, и лучше нам этого не знать также. «Достойно жить в неизвестности», — писал о. Сергий Желудков о жизни современных благородных агностиков, ставя в некотором смысле их в пример христианам и усматривая таинственный и высший смысл в том, что им не дается благодать религиозной веры (см. переписку «Христианство и атеизм»). Достойно жить в богооставленности – так можно, перефразируя, применить этот принцип к христианам видимой Церкви. Богооставленность имеет и следующее положительное значение: современный верующий человек в отсутствии видимых знамений или непререкаемых авторитетов, на которые он при первой же возможности мог бы опереться, призван к большей свободе, чем в прежние времена. К большей самостоятельности и ответственности. И то, что окружающие люди предъявляют различные претензии к христианам (особенно православным), вовсе не так уж плохо: с нас спрашивается то самое, чем мы быть должны; а раз спрашивается, значит, не все еще потеряно... В условиях богооставленности и оскудения своих пророков и праведников отдельные внешние люди, хотя бы отчасти впитавшие в себя христианскую этику, могут являться орудиями Божьего промысла для людей Церкви, подобно самарянам или первым христианам из язычников в отношении к ортодоксальным иудеям 2000 лет назад. «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11, 33).
Но настоящая свобода во Христе, в мире, лежащем во зле, приводит чаще всего на Голгофу. Естественно, что большинство христиан, скорее советуясь «с плотью и кровью», бегут от такой свободы, укрываясь за правилами и авторитетами. Но, видимо, Церковь как «малое стадо» (но не как земной институт, построенный по подобию других организаций мира сего) во все эпохи будет восходить на свою Голгофу, подобно ее Основателю, на кресте издавшему всем известный возглас: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»
|
|
|
|
|
|
|
ИЗ ОТЗЫВОВ ЧИТАТЕЛЕЙ
Спаси Боже
Спасибо, отец Филипп. Вы очень точно описали мое внутреннее состояние и обстоятельства моей жизни. Это отрезвляет и бодрит: значит все в порядке, значит так и должно быть. Думаю, многие со мной согласятся. В последнее время тоже часто думаю, что нынешняя так печалящая нас полная открытость всем искусительным ветрам, которые только дуют в нашем грешном мире - это во многом повод для радости. Это знак отношения к нам, как ко взрослым, зрелым людям, это признак огромного доверия, которое Бог оказывает нам. Антоний Сурожский говорил, что не столько мы верим в Бога, сколько Он в нас. Если так, то раз Господь попускает всему этому совершаться, значит Он верит в нашу способность все это преодолеть, значит мы пройдем. Господь не попускает испытаний выше сил. С нами Бог.
Фундаменталист:
Так должно быть, правда, но вопрос, ради чего?
"Оставих тя, не остави мене"... Это мы Бога оставляем. И это всегда возможно познать в себе, если не заниматься самооправданиями. Даже в трудные времена искушений, скорбей и болезней, мы, не чувствуя утешающей и укрепляющей нас благодати, спешим "утешиться" на той мысли, что Бог нас "учительно" оставил один на один с врагом, чтобы посмотреть, как мы с ним сражаемся (св. Антоний Великий). Но глубже все-таки лежит сознание того, что повергнутый ниц во всех этих бедах (или распростертый на Кресте), именно ты, теряешь в сердце своем Бога, а не Он удаляется, именно ты не делаешь последнего усилия над душой своей, чтобы возблагодарить и возрадоваться за все попущенное тебе по грехам твоим, - то есть смириться. Когда же ты, на Кресте себя преодолеваешь в таком глубинном плане, благодать возвращается к тебе, а правильнее, ТЫ возвращаешься в Божественную стихию Благодати. Так, именно так все происходит по молитве свт. Игнатия (Брянчанинова), которая этот внутренний духовный подвиг и фиксирует: "Слава Тебе, Господи, за все, что ты благоизволил послать на меня; Да будет со мной святая воля Твоя; Достойное по делам моим приемлю, помяни мя, Господи, во Царствии Твоем".
Andrej:Как всё по человечески - если не ощущается присутствие Бога, значит,или оставил или не вмешивается, или попускает, или посылает испытания, проверяет на верность, хорошо ещё не на вшивость...
И всё вышеперечисленное есть мнение человека о Боге, ведь на самом деле никто не знает что именно Бог хочет от человека, оттого и разговоры ведут, потому что если бы знал человек планы Отца в отношении себя, прислушивался бы к гласу Божьему, то и не находился в таком падшем состоянии.
А вместе с человеком и мир страдает, и каждая тварь. Но лишится мир Божьего присутствия и тотчас не станет его, так что о Богооставлености речь идти не может.
Здесь скорее непослушание, автономия от Бога, попытка идти самостоятельно... Увы - последствия не заставляют себя ждать, и как блудный сын, человечество проматывает свои дары в загулах с падшими Ангелами.
И до благополучия Сада ему дела нет - лишь бы урожай собрать, да оттянуться. Хорошо в заросшем Саду - есть где скрыться от ока Божьего, и есть где Сына схоронить, взятки гладки, на нет и суда нет. Каинов пример заразителен...
И вот укрывшись в диких кущах, которыми стал Сад, возопиют и обвиняют человеки Бога, что дескать оставил их, не занимается воспитанием негодяев, наказанием злодеев...
Эй, человече, может достаточно упрёков и мольб? Может найдёшь в своём сердце хоть секунду тишины, что бы понять одну простую истину - никогда не оставлял тебя любящий Небесный Отец твой.
Посетитель сайта:
статья о.Филиппа
Звёздный купол
Слава Богу за всё, что под небом творится,
Слава Богу за всех, с кем я в жизни знаком,
Слава Богу за то, что планета кружится,
Покрываясь зимой серебристым платком!
Слава Богу за то, что живу я на свете
И имею возможность Отца воспевать,
Славословя в ночи и молясь на рассвете,
Дабы вечером каяться или рыдать.
Слава Богу за Крест, что даётся по силам,
И за верных друзей, что упасть не дадут!
Только б сердце не стало от боли унылым,
А не то – обстоятельства насмерть забьют.
Слава Богу за то, что могу я свободно
Говорить о любви, кою дал мне Отец,
Хоть, наверно, сие и звучит старомодно,
Почему-то я верю в счастливый конец.
Слава Богу за то, что Господь существует
И за все злодеянья прощает меня,
Видя слёзы мои, днём и ночью тоскует,
И надеется дух мой сберечь от огня!
Не горюйте, люди, Господь с нами всегда, если мы в Него не просто верим, а к Нему стремимся.
Отступает Он от тех, кто предаёт Его. И там уже начинают действовать тёмные силы, порабощая души падших. Так будем стремиться к тому, чтобы не оказаться в стане падших ангелов!
С нами Бог, трепещите языцы…(т.е. народы). И любите, любите, любите, потому что Бог – это Любовь! Да не очерствеют ваши сердца, лишённые хоть мaленькой крупицы Божественной любви!
Фундаменталист:
Посетителю сайта от 14:55
Христианская любовь такова, что надо просто любить, а не кричать ДРУГИМ:любите, любите, любите!.. Вообще не принято в Православии призывать других к добротели. Отдает иудаизмом и неудобоносимыми бременами, которые с легкостью Хлестаковской накладываем на чужие рамена. Все эти вопли - не Православие.
православная христианка:
фундаменталисту
У вас, вероятно, слишком обострены чувства, особенно слух, если тихие слова о любви вы приняли за крик.
Очень странная у вас позиция и по отношению к добродетели. Вы какой-то зашоренный сухарь. Аристотель: "Не для того мы рассуждаем, чтобы знать, что такое добродетель, а для того, чтобы стать хорошими людьми". Так почему же нельзя призывать людей:"Спешите творить добро!".
И А.Н.Радищев говорил: "Добродетелью я называю навык действий, полезных общественному благу". А навыки исчезают, а вместе с ними и добродетель, если мы бездействуем. Сам по себе тот факт, что вы имеете знание о чем-то, о добродетели, например, не означает, что у вас есть навык делать добро. Это надо в людях воспитывать.
И надо сказать, что ваш национализм - я русский, значит, православный, отдаёт такой гордыней в сопровождении тщеславия и высокоумия, что вам рай точно не светит - Сожалею.
Вы, я думаю, читаете псалтирь царя Давида, притчи царя Соломона? А уж об Аврааме, мудрейшем муже-иудее, навряд ли вы решитесь сказать что-то дурное. Или, всё-таки, это для вас "неудобоваримые бремена", которые отдают иудаизмом?
С.Н. Булгаков:Вне ощущения реальности и объективности переживаемого нет места вере.
А у меня такое ощущение, что вы оторваны от реальности и живёте в каком-то коконе, точнее, в националистическом коконе. Это ложное христианство на замесе радикального национализма, потому что вы не любите людей других вероисповеданий. Для Бога же важно, чтобы человек жил по совести и имел чистое сердце, а все люди на Земле - это дети Бога, независимо от того, к какой нации или религии они принадлежат. Поэтому уничижать людей других религий, это глупо, если не сказать больше - вредно для души.
Спаси вас, Господи!
Оставленность
Хорошая статья, чувствуется в ней глубина и личная трагедия, но вместе с тем и высокая надежда.
Всё-таки не совсем прав диакон Андрей Кураев, не только ЭФФЕКТИВНЫЕ МЕНЕДЖЕРЫ, но и ТИХИЕ МОЛИТВЕННИКИ нужны Церкви.
Без ТИХИХ МОЛИТВЕННИКОВ Церковь превратится в КОРПОРАЦИЮ, пусть и очень ЭФФЕКТИВНУЮ.
|
|
|
Назад в раздел