О главной книге святого Иринея Лионского

Краткая биография святого Иринея Лионского

Исторические памятники не дают определенных указаний ни о месте, ни о времени рождения епископа Лионского. Более вероятно мнение, что он родился во второй четверти II-го века, около 130 г. по Р. Хр. Греческое имя Иринея (Ириней – «Мирный»), и его близкие и ранние отношения к св. Поликарпу, епископу Смирнскому делают весьма вероятным то соображение, что Ириней происхождения греческого, родился в Малой Азии, в Смирне или по крайней мере в ее окрестностях, — где жил и действовал славный Поликарп. Еще в отроческом возрасте он был приведен своими христианскими родителями к престарелому мужу апостольскому. О последнем обстоятельстве Ириней в позднейшие годы своей жизни передает свое воспоминание в живых и трогательных словах. В письме к Флорину, бывшему также учеником св. Поликарпа, но впоследствии впадшему в гностические заблуждения, он пишет: «Что было в то время, я помню живее, чем недавно случившееся. Что мы слышали в детстве, то укрепляется вместе с душею и укореняется в ней. …Так как он (Поликарп) слышал все от самовидцев жизни Слова, то он рассказывал согласно с Писанием. По милости Божией ко мне, я и тогда еще внимательно слушал Поликарпа и записывал слова его не на бумаге, но в моем сердце, и по милости Божией всегда сохраняю их в свежей памяти. Могу засвидетельствовать пред Богом, что если бы этот блаженный и апостольский старец услышал что-нибудь подобное твоему заблуждению, то воскликнул бы и, заградив слух свой по своей привычке, сказал бы: Боже благий! до какого времени сохранил Ты меня, что я должен переносить это? и потом ушел бы из того места, где сидя или стоя слышал такие речи» (Евс. V, 29).

Обращение со свидетелями апостольского времени внушило Иринею глубокую любовь и ревность к делу Христа Спасителя и Его церкви и не подавляя способности к возвышенному пониманию внутренней стороны христианства, развило и укрепило в нем уважение к историческим основам его и приготовило пламенного поборника истины против гностических умозрений. Живя в Смирне, славившейся тогда просвещением, Ириней с ранних пор познакомился с произведениями греческиx поэтов и хорошо изучил философские системы греков, и особенно сочинения Платона. По другой версии Ириней некоторое время прожил в Риме, где обучался в школе Иустина Философа. В любом случае несомненным является то, что образование сообщило уму Иринея диалектическое искусство, верность и глубину философских суждений.

Святой Ириней был рукоположен святым Поликарпом в сан пресвитера и послан им в Галлию для проповедования здесь слова Божия. Здесь и проходила его плодотворная для церкви пастырская и миротворческая деятельность. В 177 (или в 190) году он был возведен в сан епископа Лионского. Скончался мученически во время гонения императора Септимия Севера (около 202 года). Память св. Иринея совершается православной церковью 23 августа.

Духовное состояние общества во времена св. Иринея.

Перед появлением христианства народные языческие религии под влиянием философского скептицизма стали склоняться к упадку; но необходимость религии была сильна в умах людей мыслящих. Поэтому некоторые ученые язычники и отчасти иудеи, познакомившиеся с греческой образованностью, задумали из всех религий мира, а также философских систем создать особое религиозное учение, которое превосходило бы все религиозные системы, будучи чуждо недостатков, свойственных всем им: грубости и чувственности. Это учение, как высшее, духовное, составляло для людей, создавших его, истинное религиозное знание, истинное религиозное ведение. В основе его лежали начала греческой философии, иудейского богословия и восточных религий, особенно, Зороастра. Типичные порождения переходного, религиозно-взбудораженного времени, гностические течения отражали в себе и подлинные духовные запросы, и поверхностное увлечение «восточной мудростью», и болезненный интерес ко всему таинственному, к символам, обрядам, мистериям.

Это была некая «синтетическая религия», в которой как бы сливались и растворялись все учения, все философии, все религии (мечта современных экуменистов). И именно это стремление соединить и истолковать по-своему все религии и делало гнозис опасным для Церкви. Он не только не относился враждебно к христианству но, напротив, сам стремился «приватизировать» его. Христианство отвечало на те же мучительные вопросы: о происхождении зла, о смысле страданий, о смысле жизни - которыми питался и гнозис. Поэтому, почти с первых же шагов Церкви, мы видим рядом с нею, а иногда и внутри нее зарождения уже «христианского» гнозиса, то есть попыток «истолковать» Евангелие, обойти то, что в нем кажется неприемлемым, непонятным и непривычным с точки зрения эллинистической логики - прежде всего, конечно, саму действительность воплощения Бога, человечность Христа.

Эта рациональность мышления парадоксально сочетается в миросозерцании гностиков с фантазией востока. Современные ученые уподобляют гностические системы причудливым очертаниям вечерних облаков, освещенных прощальными лучами заходящего солнца.

Гнозис ускорил и во многом определил «осознание» Церковью своей собственной жизни, веры, опыта, заставил ее точнее определить внутренние, органические законы этой жизни, во внешних формах и формулах «выявить» то, что, конечно, составляло сущность ее с самого начала. Борьба с гнозисом привела к закреплению в окончательный «канон» книг Нового Завета, к установлению принципа церковного предания и апостольского преемства иерархии, иными словами к определению тех основных начал, на которых, действительно, зиждется, и которыми до ныне «проверяется» церковная жизнь.

Ириней Лионский – один из первых апологетов христианства; он вел непримиримую полемику с гностиками. Последователи учения Валентина, которое имело немалый успех в Риме, прибыли с мессионерскими целями и на берега Роны. Видя опасность, какой подвергались простодушные и тщеславные люди, Ириней принял деятельные меры против распространявшегося лжеучения: устно и письменно он старался обличать его нелепости и обратить заблудших к здравой вере и истинно христианской жизни. Плодом его многолетней пастырской деятельности остались «Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания» более известные как «Пять книг против ересей»
.
Содержание сочинения св. Иринея

Сочинение св. Иринея состоит из пяти книг, но как бы из двух частей. В первой части (это 1 книга) он исследует гностицизм, представляет все виды лжеименного знания, начиная с системы Валентина, с последователями которой ему главным образом приходилось бороться.

 Подробно, на основании сочинений самих валентитан и собственных бесед с ними, он излагает учения их различных школ Секунда, Епифана, Птолемея и Марка (главы 1-23). Для объяснения происхождения этих учений, Ириней касается и прочих гностических и вообще еретических систем, возводя их к родоначальному — из времен апостольских, Симону Волхву (главы 24-31). В десятой главе он противопоставляет нелепым и взаимно противоречащим мнениям еретиков единую во всем мире хранимую и от апостолов преданную веру Церкви.

Вторая часть (из 4х книг) – это опровержение ересей на основе учения кафолической Церкви. Помимо опровержения, Ириней здесь осмысливает и прорабатывает все важные пункты Церковного учения.

Со второй книги начинается собственно полемика против еретиков, которую Ириней ведет сперва диалектическим путем, «на основании доводов разума», показывая нелепость гностических идей о Боге, об эонах, происхождении мира, о душе человеческой и пр. Немало места отводится обличению гностиков в неправильном употреблении и толковании Священного Писания. «Говорящими» у Иринея являются сами названия глав: «Двенадцать апостолов не представляют собой эонов» (гл.21); «Тридцать эонов не знаменуются тем, что Христос на тридцатом году крестился; и Христос пострадал не через двенадцать месяцев после крещения» (гл.22); «Надлежащий способ толкования притчей и темных мест Писания» (гл.27). Особое негодование у него вызывают еретические поиски во всем скрытого смысла: «Бог не исследуется буквами, слогами и числами; и не должно исследовать такие предметы, которых не может постигнуть человеческий разум, стоящий далеко ниже Бога» (гл.25)

В остальных трех книгах содержится положительное опровержение лжеучений, на основании Священного Писания Ветхого и Нового Завета, сопровождаемое раскрытием библейской системы Вероучения, содержимого Церковью. Именно в третьей книге Ириней, сначала, для оправдания авторитета Священного Писания и обличения еретиков, указывает на хранящееся в Церкви апостольское предание (1-4 гл.), и потом в опровержение гностиков защищает учение о Боге едином, Творце мира (6-11 гл.) и едином Господе Иисусе Христе, Сыне Божием, воплотившемся для спасения человеков (14-25 гл.).

В четвертой книге он выступает против отрицания гностиками связи и единства Ветхого и Нового Заветов, раскрывает мысль о различных ступенях единого откровения Единого Бога и единого строительства спасения нашего. Ириней прослеживает, как видоизменился Закон от Ветхого к Новому Завету. Гл.13, например, называется так: «Христос не отменил естественных заповедей Закона, но устранил иго Ветхого Завета, дабы человек свободно и с сыновнею преданностью служил Богу».

Пятая книга посвящена учению о последней судьбе мира и о будущей жизни: в ней с особенной обстоятельностью доказывается – в противовес гностикам - воскресение всего человека – как целокупности тела и души. Мощно звучит тема нашего пребывания в Боге – если мы пребываем в Церкви. Здесь же излагается учение о явлении антихриста, здесь Ириней высказывает свое мнение о тысячелетнем Царстве Христа, которое довольно точно соответствует современному хилиазму.
Стилистика текста св. Иринея будет понятна из приводимых ниже цитат. Архимандрит Киприан (Керн) к слабым сторонам его сочинения относит неясность и сбивчивость выражений.

Основные черты гностических учений

Гностицизм представляет собой конгломерат различных учений, в основе которых лежат языческая мифология и магия а также философия эллнизма. Св. Ипполит Римский: «… учения их получили свое начало в эллинской премудрости, из положений философских систем, из обрядов и преданий, мистерий и из гаданий астрологов». На этой базе гностики пытались переосмыслить христианское Откровение. Методы переосмысления определялись эзотерической направленностью, стремлением везде искать тайное знание. Скрытый смысл они выискивали в Священном Писании, аллегорически его толкуя. Тертуллиан писал, что изречения Священного Писания были для гностиков тем же, чем одежды овчия для хищных волков. Когда «материала» недоставало, включалась собственная фантазия, выдаваемая за прямые «послания небесных сил» - впрочем, может так и было – разные ведь есть небесные силы. Эти «откровения» излагались в т.н. гностических Евангелиях (от Марии, от Филиппа, апокриф Иоанна и др.), основные мотивы которых - самоценность знания и своеволие в познании духовного мира («…если вы познаете истину, истина сделает вас свободными. Незнание – это рабство. Знание – это свобода» (Ев. от Филиппа,123). В результате получилось, по словам Гарнака «острое» вырождение христианства на почве эллинизированного древнего мира».

Присвоение себе права собственного толкования Священного Писания привело гностиков, как позднее и протестантов, к созданию множества различных учений. Древнецерковные полемисты сравнивают гностицизм с чудовищем, подобным Лернейской гидре, у которой на месте отрубленной головы вырастало две новых, и говорят, что гностические системы появлялись, как грибы. Назывались они именами их основателей. Текст св. Иринея, похоже, обращен к читателю, хорошо знакомому с каждой из этих систем (писались «Пять книг» по просьбе друга которому Ириней и посвятил свое сочинение), поэтому их описания нельзя назвать целостными; из каждого учения св. Ириней выбирает лишь наиболее яркие их черты, которые, правда, излагает скрупулезно. Поэтому для выявления идей, свойственных всем (или хотя бы большинству) гностических течений мы воспользовались работами современных историков и богословов ( Асмус, Афонасин, Болотов, Дворкин, Доброцветов, Карсавин, Керн, Лосский, Мансуров, Мейендорф, Мень, митр.Сергий, Немец, Соловьев, Таевский, Тальберг, Тарнас, Трофимова, Троицкий, Трубецкой, Флоровский, Шмеман).

Разбор основных черт гностического миросозерцания необходимо предварить его очень обобщенным изложением. Оптимальный баланс простоты и точности пересказа гностиков, на наш взгляд, демонстрирует о. А.Мень: Непознаваемое и сокровенное Божество порождает сложную иерархию духовных сил (эонов), которые по мере удаления от Божества все более приближаются к хаосу и небытию. Один из эонов (Душа мира, София) по своеволию оказывается в плену у материи (которая существовала и до творения), и пребывает в состоянии полного страдания. Она и инициирует создание материального мира. Единственный выход для человека (а в каждом есть Страдающая Душа мира) – познать свое небесное происхождение и освободиться от уз материи. Для спасения на Землю послан один из эонов, Христос, который, соединившись с человеком – Иисусом, открыл избранным и посвященным тайну истинного познания.

Рассмотрим основные идеи, характерные для большинства гностических доктрин, и отношение к ним св. Иринея.

1.Дуализм. Добро и зло у гностиков разделено; зло является самобытным. Оно ипостазировано в злом боге-творце, Демиурге, который противостоит доброму трансцендентному Первоотцу. Соответственно зло воплощено в материальном мире, в том числе и в человеческом теле, а добро принадлежит миру духовному. Злым представляется Бог Ветхого Завета Яхве (Его соотносят с Демиургом), а добрым – новозаветный Иисус Христос.

Соласно воззрениям гностиков, борьба света и тьмы, добра и зла имеет универсальное, космическое значение. Она выступает как борьба материи, т. е. зла, с духом, носителем света и добра. Зло происходит из материи, добро — от Бога.

Ириней Лионский очень подробно рассматривает эту гностическую догму. Скажем, первая глава второй книги называется «О том, что един есть Бог, и что ни выше, ни ниже Его не может быть другого Бога, Начала, Полноты или Силы», глава 6 третьей книги: «Дух Святый в ветхозаветных писаниях не говорил об ином Боге или Господе, кроме истинного Бога», глава 9 этой книги: «Единого Бога, Творца неба и земли, проповеданного пророками, возвещают и Евангелия», глава 5 книги 4: «Один Бог, возвещенный Законом и пророками, Которого Христос исповедует Своим Отцом, и Который открыл Себя в обоих заветах»
Смысл его опровержения сводится к следующему. Если существует что-то вне Бога (или Полноты – у гностиков это нечто, почти тождественное Богу) – например, зло, то оно больше Полноты, включает ее в себя. А поскольку верховного Первоотца злым не могут считать даже еретики, то все их построения о двух богах рассыпаются.

2. Единый Бог («добрый» Первоотец) разворачивается в ряд эонов ( греч. «aiwn» может означать «век», «мир», «вечность», «всегда сущий», «существо»; используется это слово гностиками также в смысле «уровни бытия, реальности»). Из непостижимого Единого неким образом выделяется (или сосуществует с ним, но в какой-то момент актуализируется) его мысль, которая не может не «мыслить» и постепенно развивается. В результате возникают различные умопостигаемые сущности - эоны, которые также начинают жить самостоятельной жизнью. Гностический умопостигаемый космос обозначается техническим термином Плерома (plhrwma). Это слово, означающее полноту, завершенность, наполненность чего-то или просто некий набор, более или менее полный, например, экипаж судна, переосмысливается гностиками совершенно уникальным образом. Плерома как полнота противопоставляется не пустоте, а не-полноте, то есть недостаточности, нехватке или лишенности чего-то. Плерома – это совершенный умопостигаемый космос, манифестация неизреченного Единого. Однако этот умопостигаемый космос вовсе не обязательно включает в себя все. Полнотой он является в силу своей самодостаточности. Внутренняя структура космоса как правило выражается с помощью числовых спекуляций.

Вот как описывает эту структуру и ее формирование (по Валентину) св. Ириней: «Они говорят, что в невидимых и неименуемых высотах сперва существовал какой-то совершенный Эон, которого называют Первоначалом, Первоотцем и Глубиною. Он — необъятный и невидимый, вечный и безначальный, существовал бесчисленные века времен в величайшей тишине и спокойствии. Ему соприсуща была Мысль, которую называют также Благодатью и молчанием. Эта Глубина некогда вздумала произвести из себя начало всех вещей, и это произведение, которое она вздумала породить, как семя в утробу матери положило в сосуществовавшем ей Молчании. Последнее приняв это семя и зачав родило Ум, который подобен и равен своему родителю и один только вмещает в себе величие Отца. Этот Ум они называют Единородным, также Отцом и Началом всего. Вместе с ним родилась Истина. Вот первая и родоначальная Пифагорейская четверица, которую они называют корнем всего: именно Глубина и Молчание, потом Ум и Истина. Когда же Единородный почувствовал, для чего он произведен, то и сам произвел Слово и Жизнь, Отца всех, имеющих произойти после него, начало и образование всей Полноты (Plhrwma). Из Слова и Жизни чрез сочетание произошли Человек и Церковь. И это есть родоначальная осмерица, корень и начало всех вещей, которая названа у них четырьмя именами, именно Глубина, Ум, Слово и Человек. Ибо каждое из них есть вместе мужчина и женщина таким образом: сперва Первоотец совокупился с своею Мыслию; а Единородный, т. е. Ум—с Истиною. Слово—с Жизнью и Человек— с Церковью.

Эти эоны, произведенные во славу Отца, возжелали и сами от себя прославить Отца и произвели своим сопряжением новые произведения; именно— Слово и Жизнь, по произведении Человека и Церкви, произвели десять иных эонов, которых называют (валентиниане) следующими именами: Глубинный и Смешение , Нестареющийся и Единение, Самородный и Удовольствие, Неподвижный и Срастворение, Единородный и Блаженная. Это десять эонов, которые, по их словам, произошли от Слова и Жизни. Далее—Человек и сам вместе с Церковью произвел двенадцать эонов, которым жалуют такие имена: Утешитель и Вера, Отчий и Надежда, Матерний и Любовь, Вечный Ум и Разумение, Церковный и Блаженство, Желанный и Премудрость.

Вот тридцать эонов заблуждающихся людей, эонов, которые скрываются в молчании и никому неведомы. Вот невидимая и духовная их Полнота (Plhroma), троечастно разделенная: на осмерицу, десятицу и дванадесятицу. Посему-то, говорят, Спаситель (ибо не хотят именовать Его Господом), тридцать лет ничего не делал въявь, чтобы тем указать на таинство сих эонов. Утверждают также, что и в притче о работниках, посланных в виноградник, весьма явно указано на эти тридцать эонов: ибо одни из них посылаются в первый час, другие—в третий, иные— в шестой, другие —в девятый, а иные—в одиннадцатый (Мф. 20.1-16), в сложности вышесказанные часы составляют собою число тридцать; ибо один, три, шесть, девять и одиннадцать равняются тридцати; часы же, но мнению их, означают эоны. И вот какие великие удивительные и неизреченные тайны они порождают, применяя и приспособляя к своему вымыслу все, что только где нибудь в Писаниях сказано в определенном числе.» (1.1.1.)

Интересно, что все эоны, кроме двух первых и последнего (Софии), никакой роли в дальнейших построениях не играют.

Подробно пересказывая все гностические мифы, св. Ириней временами не выдерживает и позволяет себе такие пассажи: «ничто не препятствует и другому кому-либо для того же самого предмета назначить например, такие имена: есть некоторое Первоначало царственное, недомыслимое, сила, существующая прежде всякого существа, простирающаяся во всяком направлении. С нею соприсутствует сила, которую я называю Тыквою: с сею Тыквою соприсутствует сила, которую я называю Препустотою. Сия Тыква и Препустота, будучи одно, произвели — впрочем, не производя собственно чего-либо отдельного от себя — плод отовсюду видимый, седомый и сладкий, каковой плод слово называет Огурцом. С сим Огурцом существует сила той же с ним сущности, которую я называю Дынею. Эти силы — Тыква, Препустота, Огурец и Дыня произвели остальное множество сумасбродных дынь Валентина.»(1.11.4)

В других системах эоны называются по другому; число их также не всегда равняется тридцати, у Василида, скажем, их 365 – по числу дней в году. Эоны мыслятся как эманации божества в пустоту, которые образуют как бы концентрические сферы вокруг Единого, они не содержатся в Боге, но Его окружают. Наш земной мир, по воззрениям всех гностиков, возник последним, то есть отстоит дальше всех от Первоотца. Мир предельно удален от Бога и есть Его антипод. Между миром и Богом гностики помещают серию ипостасей, функция которых состоит в том, чтобы разделить материальное и идеальное.
Опровергая такие построения, св. Ириней ссылается прежде всего на учение Церкви, в котором ни о чем подобном не говорится. На протяжении всех пяти книг Ириней неоднократно обращается к теме истинности именно церковного учения, унаследованного от Апостолов. Например, название гл.1 кн.3 звучит так: «Апостолы начали проповедовать и излагать в письмена евангелие не прежде, как были облечены силами Св. Духа. Они возвещали Единого Бога, Творца неба и земли»; гл.4: «Истина находится только в кафолической Церкви, хранительнице апостольского предания. Ереси – недавни и не могут вести своего начала от Апостолов». «Ибо где церковь, там и Дух Божий; и где Дух Божий, там Церковь и всякая благодать, а Дух есть истина. Посему кто не причастен Его, не питаются для жизни от сосцов матери, ни пользуются чистейшим источником исходящим от тела Христова, но выкапывают себе сокрушенные колодцы (Иер. 2.13) из земных рвов и пьют гнилую воду из грязи, удаляясь веры Церкви, чтобы не обратиться, и отвергая Духа, чтобы не вразумиться.» (3.24.1)

  Надо, думает Ириней, не философствовать, а верить и любить, верой и любовью приближаясь к Богу. Теоретические же выводы должны исходить из прочного основания. Оно дано, как “правило веры” или “канон истины”, в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов, состав, смысл и Богодухновенность которого несомнительно удостоверены Священным Преданием. Предание же удостоверено тем, что его непорочно хранит церковная иерархия, путем непрерывного благодатного преемства связанная с апостолами и Иисусом Христом. А гностицизм, по Иринею, базируется на языческом высокоинтеллектуальном эллинизме; идеи о цепочке порождений, например, прослеживаются в поэзии Гомера, комедиях Антифана, философии Фалеса Милетского, Анаксимандра, Анаксагора (2.14-15). Мифологизация таких идей, сдобренная немалой долей собственной фантазии гностиков, породила т.н. гностические апокрифы, на которые они потом сами и ссылались как на богооткровенные источники своих учений.

3. Материальный мир – порождение ангелов, или, чаще - злого Демиурга, действовавшего по подсказке «падшего эона» - Софии. Демиурга называют еще «недостаточным» - потому что создавал он мир в одиночку, без участия других эонов Плеромы. Исходят эти идеи из представления о том, что мир является «злым», одержим злыми демонами и поэтому не может быть творением доброго Бога. Св. Ириней недвусмысленно отвечает: «Что Бог есть Творец мира, признают и те, которые различным образом противоречат Ему и однако принимают Его, называя Его творцом и ангелом, - не говоря о том, что Его возвещают все Писания, и Господь учит об этом Отце Небесном, а не о другом» (2.9.1) «Итак пусть они перестанут говорить, что мир сотворен кем-либо другим, потому что как скоро Бог что-либо возымел в мысли, то уже и совершилось то, что он возымел в мысли. Ибо невозможно было, чтобы один что-либо имел в мысли, а другой приводил в исполнение то, что зачато тем в мысли» (2.3.2)

Для создания мира была использована первоматерия, которая возникла ранее. Возражает Ириней, например, так: «Между тем как люди могут делать что-либо не из ничего, но из подлежащей материи, Бог особенно превосходит людей тем, что Он Сам призвал в бытие материю Своего создания, которая прежде не существовала. Говорить же, что материя произведена Помышлением блуждающего эона, и что этот зон отделился от своего Помышления, и что потом его страсть и чувство опять отдельно от него самого стало материею, - это невероятно, нелепо, невозможно и несостоятельно» (2.10.4)

Видимый мир является эманацией божества, а поэтому подобен миру божеств. Все твари – суть образы эонов (30-ти!). По словам св. Иринея: «Творение произошло по образу их невидимой полноты» (2.Пред.1). Неизвестным, правда, остается – а по какому образцу создавалась сама Плерома? «Сколь, поэтому, безопаснее и вернее с самого начала признать истину, т. е., что Бог, Творец, Который создал мир, есть единый Бог и кроме Его нет иного Бога, и что Он Сам от Себя получил образец и вид сотворенных вещей, чем утомившись после столь великого несчастья и блуждания быть вынужденными все-таки остановить свой ум на чем-либо едином, и Ему приписать создание сотворенных вещей» (2.16.3). «Земныя вещи могут быть образами небесных, но небесные не могут быть образами других высших и неведомых.» (4.19.)

Теоретическое противопоставление материального и духовного миров во многом определяло реальную жизнь последователей учений. С одной стороны, приветствовался аскетизм – ведь плоть чужда духу и от нее нужно отрешиться, с другой – нормой считалась нравственная распущенность – плоть не может повредить духу, поэтому ей можно давать полную волю.

4. Господь наш Иисус Христос, по учениям гностиков, - «совокупный плод Плеромы» (даже не Бога!); цель Его схождения в мир – спасти вовсе не человека, а падший эон (Софию или Логос). Он – Бог, только казавшийся человеком (докетизм). Св. Ириней: «А по мнению их, в сущности Слово не стало плотью. Они говорят, что Спаситель облекся в душевное тело, по домостроительству так образованное неизреченным помышлением, чтобы сделаться видимым и осязаемым»(1.9.3). «Некоторые говорят, что Иисус был только сосудом Христа, в который свыше сошел как голубь Христос» (3.16.1). Ириней подробно показывает, что «Христос был не просто человек, родившийся от Иосифа, но истинный Бог, рожденный от Отца, и истинный Человек, родившийся от Девы». (3.19) (подробнее см. ниже).

5. Гностический Иисус Христос не приносит человеку спасения. Он всего лишь открывает знание («плененную в душе искру вечного гнозиса»); пробуждает в человеке дух (его бессознательное). Спасение, таким образом, состоит в знании. И требует оно, в полном соответствии с эллинистической философской традицией, полного избавления от материальности. Спасается только дух. Воскресение человека во плоти отрицается.. И Спаситель «вещественного не принял ничего, потому что вещество не способно принять спасение» (1.6.1)

Св. Ириней возмущен: «Еще, каким образом они говорят, что плоть подвергается истлению и не участвует в жизни, — плоть, которая питается от тела и крови Господа? Пусть они или переменят мнение свое или перестанут приносит названные (вещи). Наше же учение согласно с Евхаристиею, и Евхаристия в свою очередь подтверждает учение. Ибо мы приносим Ему то, что Его, последовательно возвещая общение и единство плоти и духа. Ибо как хлеб от земли, после призывания над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей из земного и небесного; так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду воскресения.» (4.18.5) «Ибо, если не оживляет смертного и не изводит тленного в нетление, то Бог не могуществен.» (5.3.2.)

6. Гностикам свойственно отрицание единства рода человеческого. Люди естественно, по природе своей, разделяются на три класса. Материальные люди, те, кто не может возвыситься над своей плотью, погибают вместе с сатаной. Душевные праведники пребывают навеки в неизменном самодовольстве под властью слепого и ограниченного Демиурга (он сам – якобы творец мира и человечества – только душевен). Духовные люди, пневматики, или гностики – те, кто способен восходить в сферу абсолютного бытия (правда, не в полноте человеческого бытия, а только духом). Остается абсолютно непонятным, как Демиург, состоящий из той же субстанции, что и сотворенный им мир, мог породить пневматиков. «И утверждать, что они духовны, на том основании, что в их душу вложена частица Отца вселенной, - так как их души, по их словам, образованы из той же субстанции, как и Демиург; а Демиург … остался душевным и не имел ни малейшего понятия о горнем, чего познанием хвалятся они, еще живя на земле,— не есть ли это верх возможной нелепости.» (2.19.3)

К душевным людям гностики относят христиан; им не отказано в возможности спасения через творение добрых дел (не здесь ли корни католицизма?), но соединение с Плеромой для нас (к счастью!), невозможно, а ожидает нас пребывание в некоем таинственном «срединном месте».

7. Гностицизм базируется на непостижимости Бога, и из нее следует логический вывод – значит, знание о Боге может быть дано только в откровении. Причем не всем, а только избранным, пневматикам (ныне бы сказали – теософам). Именно для них был возвещен Христом Новый Завет. В Новозаветном «ищите и найдете» (Мф.7:7) они находят заповедь искать во всем скрытый смысл. Отсюда аллегорические толкования Нового Завета, отсюда «перекраивание» его текстов в соответствии со своими потребностями (совсем как у протестантов), отсюда игры с числами и алфавитом (не они ли породили каббалу?), на которые яростно ополчался св. Ириней. Он определенно утверждал, что любые толкования Евангелия допустимы только во всей полноте Церкви. Единственной хранительницей подлинно-апостольского Предания может быть только вселенская Церковь, в лице ее предстоятелей. Всякий, кто желает знать истину, — рассуждает святой Ириней, — должен обратиться к Церкви, потому что апостолы только ей одной сообщили Божественную истину и, как богач в сокровищницу, положили в нее все, что относится к истине. Только Церковь есть дверь жизни. И, в частности, по учению святого Иринея, только пастыри Церкви, законно рукоположенные, суть истинные учители и хранители истины, заключенной в Церкви.

Характеризуя гнозис в целом Лев Карсавин писал: «отводя Христу первое и центральное место, признавая Его Логосом, Спасителем, Искупителем, гностические мыслители одновременно разлагали саму сущность христианства, как веры в воплощение Бога, в пришествие Его в мир. В их толковании христианство превращалось в своеобразную мифологическую философию: в ней спасает уже не Слово, «ставшее плотью», не победа смерти над смертью, не воскресение тела, а «знание», хотя и одетое в «мистериальные» одежды. Вместо драмы греха, прощения, спасения - драмы личной: между Богом и человеком, здесь предлагалась некая космологическая схема, в которой «духовные» элементы мира освобождаются постепенно от плена материи, дурная множественность уступает место абстрактному единству». Видимо, именно то, что гностицизм попирал самую сущность христианства, и подвигло св. Иринея на столь пространную полемику с гностиками.

Догматика Св. Иринея.

Богословие, по словам Иллариона Троицкого, зародилось в борьбе с гностицизмом. И действительно, в сочинении святого Иринея прослеживаются формулировки (хотя и несколько туманные) современных догматов православной Церкви.

1. Догмат о Пресвятой Троице

У св. Иринея совершенно однозначно различаются в Троице Отец, Сын и Святой Дух. Становится невозможным отождествление Сына и Духа — тогда как среди современников св. Иринея это было в порядке вещей. У св. Иринея впервые слова, обозначающие имена Лиц Святой Троицы — Отец, Сын и Дух Святый, — окончательно становятся понятиями в нашем смысле слова, то есть, имеющими какой-то свой смысл безотносительно к тому, говорим ли мы о Боговоплощении и Откровении Бога или же нет. Ему важно было утвердить, что за этими именами стоят разные реальности — хотя и в едином и единственном Боге. Например, фразы «Один Бог Отец и Одно Слово и Сын и Один Дух и одно спасение всем верующим в Него.»(4.6.7);“действует Бог (имеется ввиду Отец) через Сына в Духе Святом”(4.38.3) и “Отец всегда имел при Себе Слово и Премудрость — Сына и Духа, — Которыми и в Которых Он свободно сотворил всё”.(4.20.1) несомненно указывает на различие Лиц, несмотря на единство их общего действования.

Важнейшее и часто встречающееся в 4 и 5 книгах определение Духа и Сына — “руки Божии”. Это выражение, само по себе, уже призвано исключить их отождествление. Может показаться, что оно несет в себе субординационизм — подчинение двух ипостасей ипостаси Отца. Впоследствии так и сделают ариане, которые будут ссылаться на св. Иринея в подкрепление своего учения.

И действительно, у Иринея не сформулировано, в чем состоит Божественное единство, а в чем различие, как именно возможно одновременное существование монады и триады. Видимо, сыграло свою роль отсутствие языковых средств – ведь слово, имеющее значение индивидуального в философском языке тогда отсутствовало. Понятия «сущности» и «ипостаси» укоренились в богословии только трудами Великих Каппадокийцев. Но Иринеем была четко показана и троичность лиц и единство природы – правда, без использования этих терминов.
Участие Лиц Пресвятой Троицы в творении у св. Иринея также выражено вполне в духе 4 века: «…Отец хочет и повелевает, Сын действует и исполняет, а Дух питает и возращает…» (4.38.3)

2. Христологический догмат.

Суть христологического догмата выражена св. Иринеем, на наш взгляд, абсолютно недвусмысленно, хотя незавершенность троичной терминологии делает его текст сложным для восприятия. В подтверждение приведем несколько пространных цитат.

«Не Христос сходил тогда на Иисуса, — и не другой есть Христос, а другой Иисус; но Слово Божие. Спаситель всех, Владыка неба и земли, Который есть Иисус, как я прежде показал, принявший плоть и помазанный от Отца Духом, стал Иисус Христос.» (3.9.3)

«Но поелику все вышеупомянутые (еретики), хотя языком исповедуют Единого Иисуса Христа, сами посмеиваются над собою, иное думая и иное говоря; ибо их мнения разнообразны, как я показал: они говорят, что один пострадал и родился, это Иисус, а другой, сошедший на него, это Христос, Который опять вошел, и что тот, который произошел от Демиурга или есть по домостроительству, или который родился от Иосифа, подвержен страданию, а на него с невидимых и неизреченных (мест) сошел Тот, Которого они признают непостижимым, невидимым и бесстрастным: то они уклоняются от истины, потому что мысль их удалилась от Того, Кто есть истинно Бог, не зная, что Его Единородное Слово, всегда присущее роду человеческому, соединилось с своим созданием по воле Отца и сделалось плотию и есть именно Иисус Христос Господь наш, Который и пострадал за нас и воскрес ради нас и опять имеет придти во славе Отца, чтобы воскресить всякую плоть и явить спасение и показать правило суда праведного всем, Им сотворенным. Итак, Один Бог Отец как я показал, и Один Христос Иисус Господь наш, имеющий придти по всеобщему устроению и все восстановляющий в Себе. Во всем же есть и человек, создание Божие; поэтому, и человека восстановляя в Себе Самом, Он невидимый сделался видимым, необъемлемый сделался объемлемым и чуждый страдания страждущим, и Слово стало человеком, все восстановляя в Себе, так что как в пренебесном, духовном и невидимом (мире) начальствует Слово Божие, так и в видимом и телесном Оно имеет начальство и присвоив Себе первенство и поставляя Себя Самого Главою Церкви все привлечет к Себе в надлежащее время» (3.16.6).

«… Он есть Спаситель спасаемых, и Господь находящихся под Его господством, и Бог созданных вещей, и Единородный (Сына) Отца, и Христос предвозвещенный, и Слово Божие воплотившееся, когда пришла полнота времени, в которое Сыну Божию надлежало сделаться Сыном Человеческим».(3.16.7)

«…бывшее вначале у Бога Слово, Которым все создано, Которое также всегда было присуще роду человеческому, в последние времена согласно с временем предопределенным Отцом, соединилось с Своим созданием и сделалось человеком, могущим страдать, то устраняется всякое возражение тех, которые говорят: и если Он родился в то время, то значит прежде не было Христа. Ибо я показал, что Сын Божий, вначале сущий у Отца, не (существовать) начал тогда, но воплотившись и сделавшись человеком, он снова начал длинный ряд человеческих (существ) и сокращенно даровал нам спасение, так что потерянное нами в Адаме, т.е., бытие по образу и подобию Божию, мы опять получили во Христе Иисусе» (3.18.1).

3. Учение о домостроительстве спасения

Спасение человека, согласно св. Иринею, возможно только благодаря соединению во Иисусе Христе Божественной и человеческой природ. «Итак Он соединил, как я уже сказал, человека с Богом. Ибо если бы не человек победил врага человеческого, то враг не был бы побежден законно. И опять, если бы не Бог даровал спасение, то мы не имели бы его прочно. И если бы человек не соединился с Богом, он не мог бы сделаться причастным нетления. Ибо Посреднику Бога и человеков надлежало чрез Свое родство с тем и другими привести обоих в дружество и согласие и представить человека Богу, а человекам открыть Бога. Ибо каким образом мы могли бы быть причастными усыновления Ему, если бы не опять получили от Него чрез Сына общения с Ним, если бы Слово Его сделавшись плотию не соединилось с нами?» (3.18.7)
Об участии Духа Святаго в деле нашего спасения: «Он сошел и на Сына Божия, сделавшегося Сыном Человеческим, обыкая вместе с Ним обитать в роде человеческом и почивать на людях и жить в создании Божием, делая в них волю Отца и обновляя их от ветхости в обновление Христово».(3.17.1)

Св. Ириней рассматривает домостроительство спасения, вводя представление о рекапитуляции (лат. - «сведение воедино», «возглавление через краткое повторение основных моментов»). Саму эту идею возглавления Ириней берет из послания ап.Павла, развивает ее и делает как бы стержнем всего учения. Рекапитуляция выражается в том, что Христос стал духовным главой человечества, вторым Адамом. Первый Адам был призван к обожению, был искушаем диаволом при древе, но поддался искушению и был побежден. Через это весь человеческий род подпал тлению и смерти. Выполнение той задачи, которая первоначально была возложена на Адама, берет на Себя Христос. И Он через это возглавляет все человечество.
Следствие этого возглавления Христом человеческого рода – это освобождение людей от власти диавола, примирение человека с Богом, обновление человеческой природы, возвращение ей подобия Божия, нетление и вечная жизнь в Боге.

По словам архимандрита Киприана (Керна), Ириней первым высказал мысль об обожении человека, предварив тезис Афанасия Великого «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» немного менее чеканной формулировкой: «Он стал сыном человеческим для того, чтобы человек сделался Сыном Божиим»(3.10.2)

Говоря об искуплении Господом грехов рода человеческого, Ириней подчеркивает роль крестных страданий человеческой природы Спасителя – без них поврежденная грехопадением плоть не могла бы усвоить плодов искупления и не получила бы возможности воскресения.
В богословии Иринея исключительное значение отводится Церковным таинствам, особенно Евхаристии, так как через таинства происходит усвоение каждым верующим всех искупительных плодов домостроительства Христа. «Как сухая земля не приносит плода, не получив влаги, так и мы, будучи первоначально сухим деревом, никогда бы не принесли плода жизни без добровольного орошения свыше. Ибо тела наши получили единство свыше посредством бани, которая есть баня в нетление, а души – через Духа. Поэтому и то, и другое необходимо, так как и то, и другое споспешествует к жизни Божией» (3, 17, 2).

Ириней проводит тесную связь между воскресением Христа, воскресением человеческой плоти и Евхаристией: «Но если не спасется плоть, то очевидно, и Господь не искупил нас Своей кровию, и чаша Евхаристии не есть приобщение Крови Его, и Хлеб, который мы преломляем, не есть приобщение Телу Его, потому что крови нет иной, как только из жил, и плоти и прочего, что составляет субстанцию человека, которым действительно соделалось Слово Божие» (5, 2, 2).
Доказательство возможности воскресения Ириней также связывает с Евхаристией. Он говорит, что если возможно, что пшеничное зерно, принимая Слово Божие, делаться Евхаристией, которая есть Плоть и Кровь Христова, то неудивительно, что истлевшие тела наши восстанут в нетление.

Почему Церковь так активно противостояла
распространению гностических учений.

«Пять книг против ересей» Иринея Лионского имеют огромный по масштабам того времени объем. Подробность и детализированность рассмотрения гностического миросозерцания поразительны. Возникает вопрос: почему св. Ириней – и не он один – так серьезно воспринимал этот конгломерат учений? Ведь они явно меркнут перед величественностью христианства – хотя бы потому, что не принесли в мир ни принципиально нового знания, ни возможности общения человека с Богом. Все т.н. гностическое знание базируется на идеях, которые или уже существовали, или логически выводятся из предшествующих, или имеют аналогии в материальном мире.

 Наш мир, согласно гностикам, не имеет ничего общего с Богом, «закрыт» от Него, Богу нет до человека ровным счетом никакого дела. Разве такая «навороченная» концепция могла удовлетворить накопившуюся тоску человека по Богообщению? Только реальное пришествие Бога в мир могло «взломать» эту изолированность – и христианство дает неопровержимое свидетельство того, что мир «открылся» для Бога воплощением Бога-Слова. Удивительно, что этого свидетельства не заметили образованные люди, склонные к рациональному мышлению и так высоко ценившие знание. Ведь именно принципиально новая идея, никак не выводимая из всего предыдущего, не имеющая никаких вещественных прообразов, вошла в мир вместе со Спасителем – идея Единого Бога, существующего в Трех Лицах. Троица равна Единице – ничего подобного по своей неожиданности и не снилось гностикам. Современным языком можно сказать: если в системе появляется новая информация, то система однозначно является открытой. А выйти можно только из открытого помещения, из замкнутой системы даже духу не просочиться. Проглядели гностики иллюзорность собственного спасения по сравнению с реальностью Богообщения и спасения христианского.

Почему же так широко распространялся гностицизм – причем, в основном, среди людей высокообразованных? Причины, конечно, разные, но все они основываются на греховности падшего человека.
Внутри каждого живет искра Божественной истины, того Духа, который вдохнул Господь в сотворенного Им человека. И любой человек ощущает – не осознает, а именно ощущает - в себе эту истину. Этого ощущения было достаточно Адаму до грехопадения. А грехопадение породило в человеке потребность в осознании того, что же он собой представляет. Диалог Евы со змеем – первая попытка такой самоидентификации. Им как бы «включается» в человеке своемудрие, проявляется ум, который не от Бога.

Своим умом человек пытается постигнуть тайну своего бытия (о том, что это именно тайна, все время знает душа). А тайну нужно раскрывать, исследовать, заглядывать в щель, ведущую в неведомый мир. Такая любознательность приводит к срыванию «кожаных риз», и человек открывается для мира духов, каких – известно. Их «соавторство» в любой еретической системе, в том числе и в гностицизме, сомнений не вызывает.

Человеческому уму, утратившему способность видения мира в его простоте и гармонии, все окружающее представляется чрезвычайно сложно устроенным. Отсюда делается вывод: значит, и неявленный мир должен быть устроен по крайней мере не проще, а скорее, еще более замысловато. Лаконичность христианского Откровения таким запросам не удовлетворяет. А вот логически обоснованная (не по «фактуре», а по характеру своего построения) система гностиков – вполне.

«Отблески» истины гностикам все же открылись (они есть в каждой религиозной системе). Например, наличие Небесной иерархии. Перетолковав своим умом представление об иерархичности, гностики попытались выстроить в видимом мире иерархию людей по степени причастности к знанию. Ведь гордому сознанию очень трудно принять мысль о том, что все люди, от высокоумных, до глупейших (или различающиеся по любому другому «параметру»), равны перед Богом.

И совершенно противоречит мышлению падшего человека представление о том, что его собственный ум, в котором, казалось бы, сосредоточена вся его личность, вовсе не является высшей ценностью. Человечество в дальнейшем и пошло по пути обожествления ума (с кульминацией в эпоху Возрождения), так что гностики просто были первыми, в ком реализовалась эта самость.

Гностицизм, таким образом, шел навстречу человеку, обремененному гордостью и высокоумием, проявлял и развивал в людях греховные наклонности, причем не «простые», вроде чревоугодия, а куда более сложно ощущаемые и устраняемые. И Церковь, в лице св. Иринея, не оставила гностиков в тупике их безпочвенного умствования, а делала все возможное, чтобы привести их к разуму истины.

Тогда само время было другим. Еще сохранялось чувство вечного присутствия в мире Спасителя. Вечность, воспринимаемая «как некое море сущности, непреодолимое и безконечное, простирающееся за пределы представления о времени и естестве» (Григорий Богослов, слово 38), была здесь и сейчас. В христианских подвижниках жила пламенная вера в то, что мир, соприкоснувшийся с Богом, не может остаться прежним, в нем не должно быть места никакой неправде. Отсюда и ревность по Господу, которой не знает время нынешнее.

Сейчас Церковь противостоит, прежде всего, тем ересям, которые в своих построениях говорят о Христе. Если эзотерическое учение не затрагивает Личности Спасителя, Церковь как бы не относит его к своей юрисдикции. Но своеволие человека, совлекшего «кожаные ризы», породило множество современных имитаций гнозиса, посягающих на «другой аспект» христианства. Христианство, говоря о космологии, соотношении видимого и невидимого миров, устроении человека, системе его приоритетов, правилах его поведения, предлагает нам истинную картину мироустройства. На то же самое претендуют (пусть и не во всей полноте), и астрология, и множество околопсихологических школ, и бахаизм, и разнообразные самопровозглашенные мессии, и даже «ученые», исследующие НЛО. С этими людьми безсмысленно говорить о Христе – они, в лучшем случае, назовут Его исторической личностью, но с ними можно и нужно разговаривать, используя в качестве базовых их представления, говорить на понятном им языке. Именно к этому призывал апостол Павел – говорить с каждым на его языке, подстраиваясь под особенности восприятия слушателей. Потому что Господь пришел в мир, чтобы спасти всех – и больных гностическими хворями тоже.

Конец и Богу слава!



Назад в раздел